Первые, кто рядом. Дмитрий Кожанов

Рассказывать о работе скорой невозможно без разговоров с людьми и о людях, работающих здесь. Сегодня - разговор с врачом анестезиологом-реаниматологом Дмитрием Кожановым. Одним из тех, кто, по сути, и является этой самой "скорой". Почему он? Поймёте из текста.

Дмитрий, как и когда вы решили стать врачом скорой помощи? Почему именно скорая?

Ещё в детстве мне нравились машины скорой помощи. Я наблюдал за ними и думал о том, что, когда вырасту, буду на таких ездить, жизни спасать… Уже намного позже, в школьные годы мы с приятелем приходили на Центральную подстанцию и просились взять нас работать санитарами. Над нами, конечно, посмеялись, сказали: «Вот подрастёте, тогда и приходите!»

Мы ушли, но я эту идею не оставил, и в 1989 году поступил на лечебный факультет Пермской государственной медицинской академии. После прохождения интернатуры стал работать в общепрофильной (линейной) бригаде. Так в 1997 году начался мой путь на скорой помощи.

У вас в семье есть врачи?

Да, да, мама с папой, они стоматологи. Но профессия стоматолога мне никогда не нравилась, я не видел себя в ней. Хотя медицина, в которой работали родители, всегда была мне интересна.

Каким был путь от фельдшера до врача?

Проработав 7 лет в линейной бригаде, я осознал, что нужно двигаться дальше, переходить на следующую ступень. Обратился к руководству, прошёл первичную специализацию по анестезиологии-реаниматологии, длившуюся около полугода, получил массивный цикл знаний, и стал врачом анестезиологом-реаниматологом выездной бригады СМП на Свердловской подстанции. Это было в 2004 году. Разумеется, закончив медицинскую академию, учиться я не перестал – примерно раз в пять лет прохожу курсы повышения квалификации по специальности «скорая помощь» и «анестезиология и реаниматология» на базе медицинского университета им. Вагнера. Убежден, что на врача учатся всю жизнь!

Чем отличается работа в реанимационной бригаде от работы в линейной?

Ответственности больше. В реанимационной бригаде вызовов меньше, чем в линейной, но они гораздо сложнее, тяжелее и при этом профессионально интереснее. Где-то писали про реанимацию скорой помощи, что это «медицинский спецназ», спасатели человеческих жизней. Я с этим согласен. Спасатель ли я? Думаю, что да. Хотелось бы в это верить.

Когда вызывают именно реанимационную бригаду? По каким поводам?

В самых сложных ситуациях, сопровождающихся выраженными нарушениями дыхания, кровообращения, сознания у пациента: острая дыхательная недостаточность, шок, кома – любой этиологии, при наступлении клинической смерти. Больше всего вызовов приходится на осень и весну, когда происходят обострения у пациентов с хроническими заболеваниями и аллергией. Всё это наши вызовы.

Судя по статистике, за 2018 год вы выезжали на 1009 вызовов. Ощущаете массив проделанной работы?

Ещё бы! Безусловно, это сказывается на психологическом и физическом самочувствии. Например, зачастую может беспокоить бессонница, временами появляется раздражительность… Но что поделаешь, такая работа. Особенно тяжело, когда приходится говорить родственникам о том, что, несмотря на все приложенные нами усилия, ваш близкий человек умер. Есть ведь разные ситуации: смерть до приезда бригады, смерть в присутствии – в машине, например. Психологически это очень тяжело. Это наш крест, нашей профессии, и мы его несём.

О чем вы думаете по пути на вызов?

Никогда не знаешь, что будет на вызове. Мы едем в неизвестность… Могут встретить адекватные люди, а может агрессивная толпа. В отличие от линейных бригад, выезжающих на разные вызовы, на реанимационной гораздо больше вероятность попасть на криминал, поножовщину и т.д. Конечно, заранее настраиваешься. Сами мы стараемся не конфликтовать, например, в отношении бахил. Сейчас часто пишут, что люди не пускают бригады, до последнего просят не пачкать пол. Мы смотрим по ситуации, но, если такое происходит, то сразу видно – экстренный это случай или время терпит. Иногда ведь происходит так, что вызывают реанимацию, по телефону диспетчеру говорят: «Без сознания, умирает, синеет!», а на деле получается «Без бахил не пустим!».

Вернёмся к цифрам. Собственно, повод, который привел нас к вам – за 2018 год у вас было наибольшее число успешных реанимаций среди коллег. Как это вообще бывает?

Ну вот, например, последний случай, уже в этом году, в феврале. Поступил срочный вызов. Пациент – не старый ещё мужчина, порядка 50 лет. У него случился сердечный приступ. Сначала появились боли в груди, родственники вызвали бригаду скорой помощи, коллеги с линейной бригады ещё до нашего приезда оказали ему необходимую помощь. Ощущал он себя сравнительно неплохо, говорил, что его ничего не беспокоило, даже порывался идти до машины самостоятельно, но мы его отговорили, объяснив, что при такой болезни ходить самому попросту опасно. Транспортировали в машину, с нами поехала его дочь. И только стоило нам отъехать, как пациент внезапно потерял сознание, пульс на сонных артериях не определяется, на ЭКГ мониторе – фибрилляция желудочков (клиническая смерть). Вся аппаратура была наготове, мы немедленно провели электроимпульсную терапию, и он пришёл в себя. Как в кино показывают! Даже спросил: «Что со мной было?» Это очень запомнилось!

Пациент был доставлен нами в больницу. Обычно там мы спрашиваем, когда в следующий раз приезжаем, о ранее доставленных пациентах, их самочувствии, здоровье… А тут я его через пару дней сам увидел, что он ходит по коридору, выздоравливает, всё в порядке. Можно было уже не спрашивать, всё сложилось как надо. На самом деле процент выживания после клинической смерти очень мал, но кардиальная патология более привержена к благоприятному исходу, если все реанимационные мероприятия провести вовремя. И сразу видишь плоды своего труда, осознаёшь его цену. Что всё не зря!

Всё действительно не зря: за 2018 год врач анестезиолог-реаниматолог Свердловской подстанции службы скорой помощи Перми Дмитрий Кожанов провёл 8 успешных сердечно-легочных реанимаций. То есть, говоря простым языком, спас 8 человек от неминуемой смерти.

Вот такие вроде бы незаметные, а на самом деле настоящие герои работают рядом с нами! ​